eja Mälestused-Jutustused
Воспоминания/Рассказы
Memoirs/Stories

Илона Кингс (Ужванская)

"ПИСЬМО ЭЙНШТЕЙНА"


Я Илона Кингс (в девичестве Ужванская, в промежутке Вихманн). Во мне (уж не знаю, счастливо, причудливо, просто так ли) соединились гены нарвских Шапиро, тартуских Ужванских и рижских Миркиных (по маме). В 33-м году моя мать потеряла отца и, осознав свою ответственность за благополучие матери и младшей сестры, переехала в Эстонию в надежде найти и кров, и дом, и заработок. Все так и вышло. Lida and Josif Мама поступила в наш Тартуский университет, устроилась воспитательницей в еврейский детский сад и быстро влилась в разудалую компанию еврейской молодежи. (Надеюсь, что вы, уважаемый мой читатель, понимаете, что это запись не очевидца, а дочери, со слов своей матери, которые, к сожалению, уточнить невозможно: два года назад ее не стало. Ей было 90). Веселье (мама играла на рояле, была добра, жизнерадостна и общительна до последних дней), общие мероприятия, молодые люди… Мама полюбила молодого Иосифа (Йози) Ужванского, немедленно впав в немилость к местным толстосумам: мол, такой знатный род и какая-то там Миркина… (одним словом, наднациональная классика жанра).

У моей бабушки (маминой мамы) были два брата: один жил в Латвии, воевал, был смертельно ранен. Его выходила простая русская женщина из российской глубинки. Выходила, на ноги поставила. Любовью, вниманием окружила. У них родились шестеро замечательных детей. Через какое-то время она осталась одна и воспитала всех детей, дав им образование. Мама переписывалась и с ней, и со своими двоюродными братьями-сестрами долгие годы. Младший, Ванечка, приезжал к нам в Тарту познакомиться, Наденька как-то отдыхала у нас в Эльве, потом переписывалась с мамой, пока не переехала с сынишкой в Израиль.

Другой мамин дядя был медиком. Он уехал во Францию, где стал лечащим врачом Леона Блюма, который в 1936 году сформировал во Франции правительство Народного фронта, был его премьер-министром. В 1939 году по приглашению дяди мама и мой будущий папа приехали в Париж, где задержались на несколько месяцев, за что им от меня большое человеческое спасибо. Факты, говорят, упрямая штука: я родилась в аккурат через девять месяцев после французского вояжа моих родителей.

В ту пору в Париже находился и Альберт Эйнштейн. Да-да, тот самый. Он дружил с маминым дядей, который помимо эскулапства имел не самое тривиальное хобби – моделировал всевозможные воздухоплавательные аппараты и публиковал свои статьи, самолично их иллюстрируя. Возможно, где-то здесь интересы доктора Динкина и физика Эйнштейна совпали, заложив основу доброй дружбе. Мама рассказывала, что Эйнштейн приходил к ним, а они наведывались к нему. Эйнштейн дурачился, устраивался возле рояля на шкуре и лежа играл на скрипке. Мама (я так подозреваю) аккомпанировала. Папа (тоже подозреваю) в эти идиллические часы сидел в накуренных винных погребах и с азартом дулся в карты (эта его картежная страсть передалась и мне. Спасибо ему!)

Но не стоит забывать, какой это был год. Германия еще не вторглась во Францию, но в воздухе, как говорится, пахло грозой. Мои родители покидают уже малогостеприимный Париж и едут поездом домой, в Тарту. Едут в одном вагоне с немецким генералом (если моя мама разбиралась в воинских званиях и погонах так же, как я, то генерал мог оказаться кем угодно – проводником, кондуктором и т.п.). Увидев своего попутчика, мама оторопела, но тот стал разговоры разговаривать, вопросы задавать: мол, кто такие, откуда и куда. Мой отец, человек прямолинейный, тут же во всем признался: евреи мы, говорит, из Прибалтики. А тот в ответ: «Какие вы евреи?! Женщина ваша, возможно, и еврейка, но вы точно адаптированы! Вы займитесь там у себя этим вопросом! Выясните, что к чему и кто кому!» (В скобках отмечу, что отец мой был высоким блондином со светлыми глазами, а его немецкий, по словам знавших его, был безукоризненным ).

Так что до дома мы доехали целыми и невредимыми, причем, как я уже говорила, втроем – мама, папа и я в утробном состоянии. Однако мы забыли о дяде. Эйнштейн вернулся к себе в Америку и тут же, используя свой авторитет, организовал вызов к себе маминого дяди. Это удалось. Дядя начал врачевать в Штатах и продолжал дружить со своим спасителем. А Спаситель, видимо, каким-то боком привязался к маме. Время от времени он писал ей.

Через полтора года после моего рождения началась война. Последним эшелоном мы по настоянию моего папы покинули Эстонию вместе с его родителями (оставшиеся на родине члены большой семьи были убиты) и отправились в Чувашию, которую я по сей день вспоминаю с большим теплом и чувством неизбывной благодарности за ту доброту, которую дарили мне чуваши в виде овсяной кашки, молока и душевной щедрости…

Война есть война. Переписка мамы не сохранилась. Осталось только одно письмо А. Эйнштейна к маминому дяде, пожелтевшее от времени, порвавшееся на сгибах, грустное воспоминание о тех временах, частичка жизни…


Einstein



HOME Kunst Bibliograafia Business Kogukond Haridus Perekonnad Ajalugu Organisatsioonid Mälestused Religioon Sport Varia
HOME Искусство Библиография Бизнес Община Образов. Семьи История Организации Воспоминания Религия Спорт Разное
HOME Art Bibliography Business Community Education Families History Organizations Memoirs Religion Sport Various